Наталья О`Шей - Ангелофрения
– Простите, – извинился Козловский и захихикал: – Я не удержался. Еще раз – простите… Видели бы вы себя со стороны! Я больше не буду, клянусь честью!
– Что ж. Некоторых и могила не исправит, – проворчала Магдалина.
– Гасите скорее, Пожиратель уже идет за вами! Слышите?
Хлопнула дверь тамбура: живая кукла Сети Второго собиралась перейти во второй вагон.
Магдалина погасила свечу. Козловский улыбнулся.
– Я умышленно занес в рану Матвея Эльвена грязь. Ковырнул острием ланцета у себя под ногтем большого пальца, представляете? Слишком уж завидной вы были невестой. Мы со стариной Мосдеем даже заключили пари: кому из нас двоих вы достанетесь. Мосдей планировал прибегнуть к шантажу какими-то бумажками, а я бы нашел предлог, чтоб положить вас под нож доктора Агдана. Ну а после… Вы сами все понимаете. Кстати, пари я проиграл. Будьте любезны, передайте это старине Мосдею, если вдруг встретите его в соседнем вагоне. – Голова надула щеки, заперхала, затем выхаркнула на столешницу золотой чекан.
– Вы здесь лишь затем, чтобы покаяться? – спросила Магдалина, отступив.
Козловский закатил глаз и ничего не ответил.
– Я сотру в порошок твоих врагов, – прозвучало из рупора. – Я наделю их способностью чувствовать боль даже после смерти. Я превращу дерзких в коленопреклоненных рабов. Голова доктора Козловского – мой подарок тебе. Ты можешь плюнуть ему в лицо, отхлестать по щекам или медленно поджарить на углях. Он заслужил. Всю жизнь этот человек творил зло, прикрываясь мнимой благодетельностью.
– Чудовищно… – Магдалина прижалась спиной к стене. – Мне ничего этого не нужно! С чего вы взяли, что меня это прельстит? Ваш извращенный нечеловеческий разум столь же чужд, как и те, кто проникает из потусторонья! В вас и в некроморфах горит одна и та же злоба! Как же я сразу не разглядела это родство!
– Потому что ты – слепыш. И им останешься, если не пройдешь мой аттракцион до финала. Тебя ждет уже следующий сюрприз! Поспеши!
Дверь в тамбур распахнулась. В вагон ввалился Пожиратель. Он снова уставился на Магдалину, что-то неразборчиво промычал, а затем двинулся к ней шатающейся походкой.
Магдалина со свистом втянула сквозь зубы воздух, кинулась к противоположному тамбуру.
– Ешь доктора! – азартно кричал фараон. – Расколи ему голову, как кокосовый орех! В ней еще осталось несколько фунтов вкусного мозга!
В следующем вагоне, вопреки опасениям Магдалины, ее не ждал ни Мосдей, ни кто-либо еще – живой или мертвый. Это было пустое, гулкое пространство, так же ярко освещенное лампами на электрике. На стене синела увеличенная реплика тициановского «Нового Прометея». Магдалина подбежала к картине, уже догадываясь, что очередная порция правды, смешанной с мерзостью, будет связана с этим полотном.
– Что вы хотите от меня? – бросила она, тяжело дыша. – Что должна сказать эта картина?
Из рупора под потолком лилось лишь шипение, отдаленно напоминающее шум ливня. Фараон молчал.
На реплике отсутствовал главный герой. Люди тянули руки к пустому месту, на котором белели надписи: «Бойтесь его!», «Отец лжи», «Гибельное искушение», «У него миллион лиц».
– Теперь ты понимаешь, у кого пошла на поводу, вестница?
Это снова был голос, который Магдалина услышала при пробуждении. Она огляделась: было непонятно, откуда он мог исходить. Казалось, будто голос звучит у нее в голове.
– Что мне делать? – в отчаянии воскликнула она. – У меня не было выбора! Умоляю, спасите! Что мне делать…
В то же время полотно пошло волнами, точно потревоженная водная гладь. Надписи исчезли, зато проявился сам Светоносный: только теперь это был не изгой и страдалец, а гордый и могущественный ангел с белыми, матово светящимися крылами. В один миг «Новый Прометей» преобразился, цвета стали горячими, грозные лики в небесах скрыл густой дым, а фигуры протягивающих руки людей скорчились в пламени. «Новый Прометей» стал «Фивами в огне». Только на площади, в окружении языков пламени, стоял Светоносный, а за его плечами угадывались силуэты высотных зданий современной столицы Нового Царства.
Снова с лязгом распахнулась дверь.
На сей раз перчатки Пожирателя были темны от крови. Трупное окоченение действительно перестало сковывать его движения: он целеустремленно шел за Магдалиной, чуть расставив в стороны руки, словно мечтал заключить ее в объятия.
И снова у Магдалины не осталось времени осмыслить то, что довелось увидеть. Снова пришлось бежать во весь дух, потому что на сей раз оторваться от преследователя оказалось непросто.
Одни двери, вторые… Следующий вагон.
Тьма, прореженная светом одинокой свечи, стоящей на высоком канделябре. За окнами свистит ветер, как в зимнюю ночь в Петербурге, и ни лучика не проникает снаружи, словно стекла с другой стороны покрасили в несколько слоев черной краской.
По обе стороны канделябра сидели, низко склонившись над пяльцами, тетя Эмили и матушка Птанифер. Их лица драпировала густая тень. На тете Эмили была пышная юбка розового цвета, светло-бежевый корсет и розовый же домашний капор. На матушке Птанифер – ее обычное бесформенное платье, темное и унылое, в тон сумраку, царящему в вагоне. Голова старой служанки была непокрыта, черные с серебристой проседью волосы ниспадали на сутулую спину.
– Скажи, дорогая, – послышался сонный, апатичный голос тети Эмили, – действительно ли тебе приходилось видеть Лукавого? Или это лишь фигура речи, дабы наводить страх на непослушных отроков?
– Это правда, милая госпожа, – столь же вяло ответила старая служанка. – Тот день, когда я заглянула в его глаза, разделил мою жизнь на две половины.
– И что, дорогая, так ли уж страшен он, как молвят люди?
Матушка Птанифер прислушалась к завываниям ветра, словно надеясь получить подсказку. Затем скрипуче проговорила:
– Не страшен Лукавый обликом. Куда страшнее то, что он говорит и что делает. Слова его льстивы и полны обещаний, от них размягчается сердце и разум застилает тепловой поволокой, словно в пору первой влюбленности. Однако он преследует свои цели, и цели эти простому человеку понять сложно, ибо лежит в них злой и извращенный расчет. Но даже не это самое страшное…
Служанка отложила пяльцы, пристроила подбородок на широкую ладонь.
– Что же тогда, моя верная?
– У него сто имен и миллион лиц, которые он меняет, как джентльмен – шляпы, – произнесла она едва слышно. – Он ездит на волшебном поезде, для которого не существует расстояний. Поэтому он всегда и везде. Сегодня Лукавый там, а сейчас – за твоей спиной.
За Магдалиной распахнулась дверь.
Короткий вскрик и снова – через вагон к противоположному тамбуру. Тетя Эмили и матушка Птанифер одновременно повернулись к ней, обдав холодом, струящимся из пустых глазниц, и тут же растаяли, точно миражи озер в Аравийской пустыне.
